Таня Гроттер и пенсне Ноя - Страница 71

Медузия взглянула на нее с иронией.

– И к дяде Сэму! – добавила она.

– А к Сэму-то зачем? – удивилась Зуби.

– А до кучи, чтобы и у него тоже чего-нибудь потребовать. Нам будет чем утешаться до конца жизни. Станем заваливать Сэма и Бессмертника письмами, а они засадят парочку вурдалаков из бывших крючкотворов писать нам вежливые отказы. «На Ваше письмо от такого-то числа такого-то года за входящим номером таким-то сообщаем, что не обладаем достаточной информацией по вашему запросу. В то же время не так давно в коридорах Дубодама во время обхода были обнаружены дряхлый старик и дряхлая старуха, однако сделать заключение, являются ли они Татьяной Гроттер и Баб-Ягуном, не представляется возможным. Оба находятся в глубоком маразме и отправлены на излечение в главный каземат Дубодама. Похороны будут оплачены за счет соответствующей статьи бюджета Магщества Продрыглых Магций».

– Меди, перестань! – вспыхнула Зуби.

– Я еще даже не начинала, – сказала Медузия.

Ее волосы шипели, а взгляд был так пронзителен, что долго его не выдержал бы ни один смертный. Даже Поклеп, тоже не лишенный гипнотизма, предпочитал отводить свои глазки-буравчики в сторону.

Академик Сарданапал взял со стола мраморную пепельницу в форме рыцарского шлема с откинутым забралом – подарок Бессмертника Кощеева на последний юбилей, когда они еще были не то чтобы друзьями, но могли еще называться приятелями. Внизу на шлеме была выгравирована надпись на древнеперсидском языке, надпись крайне двусмысленная: «Буря ломает дубы, но щадит полевую траву». Некоторое время академик смотрел на нее с молчаливой яростью, а потом по кольцу у него скользнула искра, и мрамор осыпался в порошок.

– Решено, – сказал он глухо. – Я лично отправляюсь в Дубодам. Хватит – слишком долго мы терпели выходки этих сиятельных ничтожеств! И знайте: или я вернусь обратно с Таней, Ванькой и Ягуном, или у Тибидохса вскоре появится новый глава. И, клянусь Древниром, хотел бы я видеть, насколько уютно будет чувствовать себя в моем кресле выдвиженец Кощеева!..

– Это безумие, Сарданапал, – тихо сказала Великая Зуби. – Просто безумие. Как ни велика твоя магия, но Дубодам есть Дубодам. Причем сам он не так опасен, как тот миропорядок, который на нем держится.

– Дубодам – всего лишь тюрьма, хотя, возможно, и худшая из существующих. Если я испугаюсь ее настолько, что брошу своих учеников, то навсегда перестану уважать себя.

В глазах у Сарданапала сверкнули слезы. Медузия подошла к нему и взволнованно коснулась его запястья.

– Я горжусь тобой. Вот такого я тебя когда-то… – начала она тихо, чтобы слышал только он, но, внезапно спохватившись, что после пожалеет о своих словах, громко добавила: – Я лечу с тобой, Сарданапал! У Дубодама будут уже два врага!

– Три… Два плюс один всегда было три… – поправил Соловей О. Разбойник. – Ох, давненько я не свистел от души! Эх, Муромец, Муромец, за что ж ты меня так!..

– Я тоже в стороне не останусь. Я, конечно, сейчас не та, что в былые годы, но когда там мой Ягунчик… Уф! Перед глазами все так и прыгает! Ну попадись они мне! – взволнованно сказала Ягге. Старушка уже очнулась от потрясения.

– Угу. Когда там Ягунчик, де ментам не позавидуешь. Уж я-то помню, как ты воевала… – ухмыльнулся Соловей. Старушка благодарно взглянула на него.

– Эх вы! Прям уши вянут вас слушать! – взвился вдруг Поклеп. – Это же Дубодам! Понимаете, Дубодам! Разве вы не помните его во время магических войн? Снаружи еще куда ни шло, но внутри… Без заклинания, которое известно только в Магществе, нам Ваньку оттуда не вытащить! Сами только сгинете.

– Ты куда клонишь, любезный? Не мог бы ты выразиться более определенно? – сухо спросила Медузия.

– Да, Чума вас возьми, мог бы! Я лечу с вами! Хотя бы для того, чтобы не дать вам наделать глупостей! – отрезал завуч.

– Спасибо, друзья, спасибо! – растроганно сказал академик. – Я за то и люблю вас всех, что мы разные, но в решающие минуты мы всегда заодно. Поверьте, я всем вам благодарен, но стоит ли рисковать? Что произойдет с Тибидохсом, если все мы не вернемся? Это будет только на руку нашим врагам. Сюда нагонят заморских учителей, и это будет еще один Магфорд с его мрачной готикой, пестрой геральдикой и кучей непонятных отделений, где детей с десяти лет раз и навсегда сортируют по способностям… Хотел бы я знать, в какой Даундуй они засунут нашего Гуню!

– Супергуния… Он у нас такая лапочка! Я просто в отпаде! – шепотом поправила Гробыня. Она стояла за клеткой с книгами. Преподаватели ее не замечали, а то наверняка выпроводили бы.

Однако, раз решившись, никто из преподавателей уже не изменил своего решения. Сарданапалу пришлось уступить. Единственное, что ему удалось, – это отговорить от полета Великую Зуби. Он напомнил, что скоро наступит утро, ученики встанут и, не обнаружив в Тибидохсе ни одного преподавателя, могут повести себя непредсказуемо. Зуби же, несмотря на свою творческую рассеянность, голос в нос и любовь к сонетам, отлично умеет поддерживать дисциплину.

Преподаватели двинулись к двери, но дорогу им преградил Тарарах. Питекантроп, пребывавший в большом беспокойстве, грыз большой палец на руке.

– Я это… Мыслишка у меня одна имеется… – прогудел Тарарах. – Я так думаю, что Гоярына нам стоит с собой захватить. Сейчас уже к лету дело, он малость разогрелся, пошустрее стал – большая польза от него может быть. Пару ведер ртути в него влить да из следочка оборотня – в самый раз будет.

– Это же запрещено, – сказала Медузия.

– На игровом поле да, само собой, но это другое дело… – убеждал Тарарах.